Тысячи деревянных храмов украшали до 1917 года Русский Север, сегодня их сохранилось около 600. Чтобы остановить их разрушение, нужны не только деньги и воля государства. Нужны люди, которые умеют работать с деревом, понимают и чувствуют этот материал, знают архитектурную логику бревенчатых конструкций. Один из лучших архитекторов-реставраторов, научный сотрудник НИИ теории и истории архитектуры, директор автономной некоммерческой организации Исследование и реставрация памятников деревянного зодчества «Традиция» Андрей Бодэ, при участии которого восстановлен не один десяток часовен и церквей в Карелии и Архангельской области, рассказывает, что сегодня происходит с памятниками русского деревянного зодчества.
«…Если сани делать – нужна береза. Дуги для саней – из черемухи: гнется и прочная. Сани завязывать – только ивой. Грабли – из березы. А если огород надо городить – то кол вересовый, можжевеловый. Вересовый кол, связка еловая, осиновая жердь – и человеческий век простоит огород».
Так рассказывали о дереве северорусские мастера, умевшие различать тонкие обертоны материала: нюансы пластичности, пределы прочности, оттенки цвета, смыслы рисунка годичных колец. Тем интереснее понять, как обустраивали собственное пространство люди с многовековым опытом работы с деревом.
– Начнем с истории. Как возникло особое культурное явление – русское деревянное зодчество?
– Деревянная архитектура воплощает истинно национальную культуру. В отечественном каменном зодчестве были сильны влияния иностранных школ. Но деревянное зодчество, как и древнерусская икона, не имеет аналогов в мире. Своим возникновением оно обязано богатым лесам, которыми славилась Русь. Лес можно было заготавливать почти неограниченно и быстро обрабатывать. Это было удобно, поэтому веками приоритет в строительстве отдавали дереву. Деревянным было все: мостовые на улицах, набережные, мосты, крепостные стены, храмы, избы, хозяйственные и подсобные сооружения, приказные палаты. В XVII–XVIII веках русские города всё еще почти сплошь деревянные. Просто в Центральной России до наших дней дожили единицы образцов деревянного зодчества. А на Русском Севере сохранились сотни подобных строений, поэтому мы и обращаем туда взгляд, когда хотим увидеть архитектурную старину.
– Какими особенностями обладала русская деревянная архитектура?
– В России плотницкое мастерство достигло высочайшего уровня. В разных странах есть относительно небольшие исторические срубные постройки, преимущественно там возводили конструкции на основе каркасов. И только в России храм высотой 50 метров умели сложить из цельных бревен, не используя внутренних опор.
Столетиями все, что мы сейчас называем пиломатериалами – доски, бруски, – делалось ручным инструментом. Вытесывать эти архитектурные элементы было трудно, поэтому наши предки старались упростить работу и все, что можно, делали из цельного бревна. Полы настилали половинами бревен, потолок нередко накатывался из бревен без поддерживающих балок – поэтому он и назывался «накатом».
Еще одна особенность: русский сруб был сродни каменной кладке. В плотницкой традиции Центральной Европы бревна просто клали друг на друга, забивая оставшиеся щели соломой и глиной. А в русских избах и храмах каждое бревно глубоко врубалось в другое. Такой способ строительства приближал русский сруб к монолиту. Это помогало удерживать тепло, придавало постройкам особую прочность.
– Поговорим о типологии деревянного зодчества. Самой массовой архитектурной формой были избы. Они строились в огромном количестве и постоянно обновлялись, поскольку жилые постройки и чаще горели, и быстрее разрушались.
– Традиционная архитектура предельно рациональна. Все типы жилища и хозяйственных построек рождались из необходимости, из потребности приспособиться к внешним условиям. На Севере жилые и подсобные помещения были собраны под одной крышей – так зимой удобнее прокормить семью – и стояли свободно. А среднерусская, поволжская, сибирская крестьянская усадьба представляла собой небольшую избу с несколькими хозяйственными постройками и внутренним двориком, спрятанными за высоким забором с тяжелыми воротами. Дом превращался в небольшую крепость, видимо, обитателям чаще приходилось защищаться от опасности, не то что северянам, отгороженным от набегов и войн непроходимыми болотами и лесами.
Общие типы деревянной жилой архитектуры на всей территории Русского Севера схожи. И все же в каждом регионе дом обретал свои особенности. Там, где занимались охотой и рыболовством, хозяйственная часть построек небольшая – у поморов, которые ходили на промыслы, не было просторных подсобных помещений, постройки располагались компактнее, архитектура была скупее. А в домах земледельческих регионов – Каргополья, Вологодской области, южной Карелии – существовала вместительная хозяйственная часть. В отличие от небольших среднерусских домов на Русском Севере строили дома просторные, которые в зависимости от формы назывались «брус», «глаголь» или «кошель». Это огромные по нынешним меркам строительные объекты. Сегодня редкий хозяин на селе может позволить себе такой размах. А северорусские зажиточные крестьяне до революции – могли.
Городское деревянное жилище нам почти незнакомо. Оно давно исчезло. Сохранившиеся крупицы деревянной городской застройки XVIII века это, как правило, дома ремесленников, торговцев, лавочников. Как и в современных мегаполисах, экономя дорогостоящую землю, они были компактны и почти никогда не имели хозяйственных дворов.
– Как формировалась сакральная деревянная архитектура Русского Севера?
– Первые храмы в этих краях появились вместе с колонизировавшими их христианами-новгородцами, в XI–XIV веках. Все эти столетия старые деревянные храмы неизбежно испытывали на себе разрушительное действие времени и заменялись новыми. Чем ближе к столицам они располагались, тем чаще происходили замены и тем сильнее архитектурный стиль этих сооружений претерпевал изменения под влиянием новомодных веяний. И только далеко на окраине страны, в глухих северных лесах, в XVIII–XIX веках в целом продолжали строить так же, как и в XVI–XVII столетиях. Настолько эта архитектура была укоренена в местном образе жизни, настолько естественна для нее, что людям не приходило в голову что-то менять. Только в XIX веке северорусская деревянная архитектура начала испытывать влияния западноевропейских стилей, уже давно «цитируемых» каменной архитектурой Центральной России.
Храмы Русского Севера очень разные: от маленьких, похожих на избушки церквушек до величественных, уходящих под небеса башен. Отличаются они и своей архитектурой. В основе одних клеть – четырехстенный сруб под двухскатной крышей. Есть шатровые храмы – двухэтажные, с подклетью, украшенные главками. Красота деревянных церквей – тоже особое русское явление. Для европейцев-христиан, особенно протестантов, деревянная церковь прежде всего дом молитвы. Функция ее утилитарна. В православии, напротив, здание церкви – объект внешнего поклонения. Видит путник вдали возвышающийся посреди равнины или на высоком речном берегу храм, перекрестится на него, помолится и продолжит путь.
В русской архитектуре распространены высотные храмы. Они строгие и достаточно сложные в строительстве – даже сейчас непросто построить деревянную конструкцию высотой 50 метров. А раньше едва ли не в каждой северной деревне стояли такие храмы. Значит, были у крестьянской общины средства на них, да и плотницкое мастерство позволяло местной артели справиться с подобной работой.
– Деревянные храмы разбросаны по огромной территории Русского Севера. Были ли в их архитектуре региональные различия?
– Освоенная новгородцами территория Северной Руси изначально была связана с Новгородом единым путем, шедшим из этого города на Печору. Поэтому и архитектура региона была примерно одинаковой, она находилась под новгородским влиянием, брала за основу одни и те же образцы. Самые старые северорусские деревянные храмы в целом похожи друг на друга. А вот с XVI века Север начинает тяготеть к Москве, и в XVII веке мы имеем совсем другую архитектуру.
Расселение в этих краях шло по рекам, именно по ним прокладывали основные пути. Поэтому исторически сложившиеся регионы Русского Севера это озерная Карелия, район Онежского озера, поселения вдоль больших северорусских рек – Онеги, Северной Двины, Пинеги, Мезени, Печоры. И когда в XVI веке единый новгородский путь распался, у каждого северного края сложился свой путь на Москву. Эти веерные связи создавали различия в интерпретации московских архитектурных образцов. Поэтому сегодня, например, мы видим уникальное переиначивание московских традиций в Кижах. Такое многоглавие было характерно для Карелии, просто из похожих храмов до нашего времени дожили только Кижи.
По Онеге любили строить так называемые кубоватые храмы, когда высокий четверик дополняло еще и сомкнутое четырехскатное покрытие, а поверх него стояли пять луковичных глав. Аналогов подобной архитектуры нет нигде в мире. Вероятно, когда-то такие храмы строили в Москве, вот и дошли до нас их северные отголоски.
Характерная особенность Северной Двины – восьмигранные храмы, напоминающие сторожевые башни, где явно чувствуется влияние оборонного зодчества. Дальше к востоку, на Пинеге и Мезени, были популярны храмы, завершавшиеся шатрами на крещатых бочках, увенчанных пятью главами. Сложная плотницкая конструкция, но на Пинеге и Мезени ее любили.
Такого разнообразия форм деревянной архитектуры, которое сложилось на Севере Руси в XVII веке, мы больше не найдем. А в XVIII веке создаются настоящие архитектурные шедевры. Например, храмы в Анхимове, Кижах, Кондопоге, Типиницах, Турчасове, Подпорожье, Нёноксе огромные, они говорили и об экономическом богатстве Севера, и о силе его архитектурной традиции.
Сегодня самый высокий из сохранившихся в России деревянных храмов стоит в деревне Пияла на реке Онеге. Он поднимается в небо на 44 метра, а ведь это обычный приходской храм. И когда в летописях мы вдруг обнаруживаем упоминание о городских деревянных храмах, которые в переводе на современные размеры достигают 75 метров, нам кажется это невозможным. Но почему, если даже деревенский храм мог уходить в высоту на 40 метров?
– Храмы и северные дома несомненные памятники деревянной архитектуры. Но могут ли быть интересны не столь выразительные на первый взгляд постройки – амбары, гумна, бани?
– Мы не знаем, как выглядели дома, в которых жили наши предки в XI, даже в XV веках. Но в архитектуре бань, считают исследователи, сохранились отголоски самой древней жилой архитектуры. Есть теория, что со временем отжившие архитектурные формы переходят в менее значимые сооружения. В «черной» бане можно увидеть сохранившиеся до наших дней особенности протожилища – плоские потолки накатом, открытый очаг, маленькие окошки.
Амбары в разных северных регионах тоже разные. Были огромные общественные амбары, магазеи – здоровенные срубы, разделенные под склады на ячейки. До сих пор сохранились так называемые «оборонные» амбары, которые были снабжены башенками, выступающими над дверьми козырьками. В случае опасности в них можно было отсидеться как в небольшой крепости.
– Когда стало понятно, что и храмы, и дома, и даже амбары – памятники архитектуры, нуждающиеся в охране?
– «Памятник деревянного зодчества» – современное понятие. Еще в XIX веке даже храмы XVII столетия не воспринимали как памятники. К ним относились утилитарно. Храм был ценен как место молитвы, и, когда деревянное строение сгнивало, крестьянская община заменяла его новым. Но уже до революции российские искусствоведы и архитекторы заметили, что из церквей Русского Севера уходят подлинность, самобытность. Их перестраивали, прятали под вошедшими в моду обшивками, металлическими кровлями. Именно с этого момента в России начинают создаваться государственные органы по охране архитектурного наследия. Однако всерьез реставрировать памятники деревянного зодчества начали только в середине ХХ века – после Великой Отечественной войны. Как бы странно это ни звучало, но именно послевоенные десятилетия стали золотым веком русской реставрации. Война привела к катастрофическим разрушениям, огромным культурным потерям. Надо было, насколько можно, возрождать утраченное. И все 1950–1970-е годы действовал огромный государственный заказ на реставрацию. А раз есть заказ – возникают и квалифицированные кадры, и крупные институты.
Выдающиеся образцы деревянной архитектуры, как правило, находились в регионах, мало затронутых войной. На фоне гигантских разрушений памятников каменного зодчества они пострадали незначительно. Однако на волне развернувшихся реставрационных работ в Центральной России, в Новгороде, Пскове, Ленинграде массовая реставрация затронула и Русский Север. Над восстановлением деревянных церквей работали патриархи российской реставрации – Александр Викторович Ополовников, Леонид Егорович Красноречьев, Владимир Анатольевич Крохин.
Позже к реставрации стали относиться более вольно, многое изымали из аутентичных мест, перевозили в «музеи под открытым небом». В деревнях эти сооружения были мало кому нужны. Казалось, под присмотром специалистов им обеспечат достойный уход. Тогда было создано много музеев деревянного зодчества – Кижи, Малые Корелы, Витославлицы. Музеи меньшего размаха появились почти во всех областях. Специалисты проводили серьезные реставрационные работы, возвращая перевезенным зданиям аутентичный облик.
– Вы обратили внимание и на второй тревожный процесс – разрушаться стали не только наиболее ценные памятники деревянной архитектуры. В какой-то момент гибель храмов стала массовой, на грани исчезновения оказалось русское деревянное зодчество как явление культуры.
– Первым переломным рубежом в судьбе деревянных храмов Русского Севера стал 1917 год. Они потеряли своих собственников, крестьянские общины, и стали постепенно разрушаться. Перемещение в музеи затронуло незначительную часть памятников, они были отреставрированы, но вместе с тем и изъяты из естественной для себя среды. Всего было перевезено немногим более сотни построек. А до революции на Русском Севере насчитывались тысячи действующих храмов XVII–XVIII веков.
Второй слом, повлекший катастрофические потери памятников деревянного зодчества, пришелся на перестроечные времена. Раньше территории Русского Севера были обжиты. Церкви стояли в жилых селах, действовавшие колхозы нередко ставили здания храмов под охрану, потому что там размещались склады, школы, клубы. С 2000-х годов началось резкое обезлюдение северорусских территорий. И в какой-то момент оказалось, что охранять эти памятники нет смысла, потому что их и так никто не разберет на дрова – некому.
Сейчас на Русском Севере осталось примерно 600–700 деревянных храмов и еще около 300 часовен. Они рассредоточены по огромной территории, весь ХХ век и особенно последние двадцать-тридцать лет ветшали и до нас дошли уже в предельно аварийном состоянии.
– Как сегодня государство охраняет памятники?
– Меры государственной охраны охватывают ключевые, заслуживающие особого внимания объекты, в основной же своей массе деревянная архитектура Русского Севера находится в крайне плохом состоянии.
У нас в стране существует понятие памятника истории и культуры. Это значит, что строение имеет охранный статус культурного наследия – федеральный или региональный. Памятников федерального значения на Русском Севере несколько десятков, и государство честно выделяет деньги на их реставрацию. Памятников же регионального значения значительно больше, но вот они практически обречены, потому что у большинства северных регионов нет денег на их реставрацию. На федеральные деньги по всему Русскому Северу в год восстанавливают от одного до трех объектов, и я не могу сказать, что эти памятники находятся в забвении. Просто этих мер недостаточно.
Теперь в эти северные села и деревни люди едут, чтобы посмотреть на сохранившиеся храмы. Памятники деревянного зодчества – последняя надежда, что Север не запустеет, что деревни с многовековой историей не вымрут окончательно и останутся живыми точками на карте России.
